Поэзия

МУЖСКАЯ ИГРА

Усталый костер осыпался золой.
Мы с другом убитого лося кромсали...
А в озере нервные звезды плясали,
И ночь была ветреной, лунной и злой.

Когда ты забудешься, хищница-ночь!?
Мужская игра. Кровь на пальцах. Охота.
А та, что люблю, обнимает кого-то,
И спит за стеной их трехлетняя дочь.

И стыла тоска на лосиной губе,
И черное мясо над жаром вертелось,
Ах, ночь! Ах, ты стерва! И мести хотелось,
Безжалостной мести хотелось себе!

За то, что мой выстрел не смог мне помочь —
Напрасна хребет раздробившая пуля...
За то, что потешно лопочет «папуля!»
Не мне, засыпая, трехлетняя дочь.

Все поздно. Все зря... Хоть моли, хоть божись!
Я жив или нет — это ей между прочим...
Ножи о валун мы размашисто точим
И снова терзаем недавнюю жизнь.

Ночь смотрит в окно, глаз — корявый пятак.
Не та ночь — другая... И хочется мести:
Цикуты, костра и расстрела на месте
За все, что когда-то случилось не так.

МАЙ. СУББОТА

Какой был день! Безумно голубой!
Скатерка на поляне. Май. Суббота.
И музыка, и смех. И мы с тобой
На черно-белом, чуть примятом, фото.

А я строитель ГЭСов и плотин!
А я что надо парень, свойский в доску!
А я в шикарном батнике «made in»
(Поймут ли? Вспомнят? Или сделать сноску?) —
Добытый «с рук» и на двоих один,
В оранжевую, кажется, полоску.

На солнце, среди шелеста осин,
Ни капли о себе не понимая,
Мы щуримся, друг друга обнимая,
Задолго до прихода наших зим,
В конце ошеломительного мая.

А ты смеешься, и над бровью прядь,
А я — небритый и слегка поддатый.
Еще не притвориться, не соврать,
Еще не скоро мамам умирать...
И нет на обороте слов и даты.

По ком я плачу? И за что плачу?
О чем молчу и как себя лечу?
Зачем в себе — жестокая работа! —
Ежеминутно хороню кого-то,
Ежеминутно жгу над ним свечу...
...
Моя весна — лазурь и позолота —
Щекой прижалась к моему плечу
На черно-белом, чуть примятом, фото.

ВАЛЬС ПОД КЛЕНОМ

Жгу листья красные в костре
И тихо вою...
Кирпичный след на пустыре
Зарос травою.

Дома, дороги, гаражи —
Нет ни осколка.
Куда ушла отсюда жизнь?
Зачем? Насколько?

Гитара, тайная любовь,
Туман по склонам,
И пляжный плеск, и волейбол,
И вальс под кленом...

И сутки с пачкою галет,
И счет удачам...
И было мне семнадцать лет
В поселке дачном.

Промчался в осень мотоцикл
С расстрельным треском...
Опять сезон дождей косых.
Налить бы... Не с кем.

Рюкзак на кожаной спине
Мотоциклиста.
На пустыре, в костре — во мне
Сгорают листья.

ЛЮБОВЬ И СПЕЦНАЗ

Забудем мы. Забудут нас...
Но пусть она опять случится,
Теперь уже в последний раз —
Любовь-волна, любовь-волчица!

Пусть солнце жжет, пусть валит снег!
В последний раз! С кого убудет?!
Забудут нас. Забудут тех,
Кто нас когда-нибудь забудет...

Ночь — бархат. Темно-сер окрас.
Сожмет клыки, вопьется в горло,
Прибоем рук всплеснет покорно...
Хотя бы раз! Всего лишь раз!

Забудем мы, забудут нас.
На кухне кран журчит минорно.
Мечтою пахнет ананас.
В Неваде смерч, футбол в Ливорно.
В час ночи снова крутят порно,
И с неба падает спецназ.

В последний раз! Живой покуда!
Покуда полночь не близка.
Гремит метро, дрожит посуда.
В последний раз!
… —
Весна. Простуда.
В настенном зеркале тоска:
Небритый тип глядит оттуда
И вертит пальцем у виска.

ДРУГАЯ ЖИЗНЬ

Под лунным звоном, медленным, медовым
В разгаре необузданной весны
Уставшим женам и бедовым вдовам,
Про страсть и нежность вновь приснятся сны.

От смеха, песен и любовных драм
Стоял в квартирах тесных тарарам.
И были наши бойкие подруги
Доверчивы, податливы, упруги.
И двести грамм спасали по утрам.

Пока тела потели, пили, пели,
Плясали всласть и комкали постели,
Храня себя от лезвий и петель,
Толпились наши души на панели
И незаметно день за днем тускнели От глупых достижений и потерь.

За встречу, друг! Сидим, галдим о разном.
А разное накрылось медным тазом.
И разговор наш пьяный и простой:
Я скоро дед, он снова — холостой...
Сидим, галдим. Он тенором, я басом.
И водит из угла остывшим глазом
Другая жизнь под именем «застой».

БЕЛОЕ

Спокойно ночью в Грозном и Кабуле,
Нет слов еще «тусовка» и «бабло».
А в нашем школьном гулком вестибюле
От фартуков белым-белым-бело...

Февральский город сном забылся белым...
Смеялся сторож: «Парень, не балуй!»
И был смешным, неловким, неумелым
Мой самый первый в жизни поцелуй!..

Ни гексогена, ни ответных акций,
И месяц в небе весел, худ и юн...
И белый, белый, белый от акаций
Мой буйный восемнадцатый июнь.

Вся на цветы ухлопана получка,
В квартире топот, музыка и смех.
В коляске дочка, на столе шипучка...
...
Не спиться. Полночь. На свиданье внучка.
И белый, белый, белый, белый снег...

u

Мне искупать свою земную грешность
В мученьях вечных среди буйства плазм
За то, что я, тиран, пытаюсь нежность
Насильно выдать замуж за сарказм.